Воспользовавшись необычной дрезиной Семафорова, с разрешения Хозяина Рудной горы Михрютка приезжает в Москву, в гости к Серёже. И во время зимних каникул они отправляются вдвоем… в Дрезден. Там в подвалах королевского дворца друзья находят сломанную фарфоровую механическую куклу. Михрютка предложил тайком увезти куклу в Рудную гору, чтобы подземные мастера отремонтировали ее. Оживший фарфоровый принц Михаэль рассказал всем мастерам Рудной горы свою необыкновенную историю.
Глава первая
Триста лет тому назад
В некие давние годы в славном саксонском городе Дрездене жил-был один король. И была у короля красавица дочь Фредерика-Амалия-Кристиана-София. Мы же для краткости станем называть ее только Фредерикой. Родители так любили свою ненаглядную доченьку, так заботились о ней, что Фредерика ни в чем не знала отказа. Глядя на дочь, король неизменно умилялся, и даже если небо за окном было заслонено черными тучами, на душе у короля было светло и радостно, как после теплого майского дождика. Король часто приходил в комнаты принцессы и подолгу играл с нею, слушая звонкий смех и видя блеск в ее карих глазах. В эти минуты король думал о том, что его дочери суждено стать королевой самого большого королевства в мире.
Придворные художники по приказанию своих монархов приезжали в Дрезден и, улучив минутку, рисовали портреты юной красавицы. Дипломатические посланники доносили королям о необыкновенной красоте Фредерики. Во всей Саксонии только и слухов было, что о будущем принцессы. Король не без удовольствия нашептывал эти слова в маленькое ушко Фредерики. Девочка внимала отцу, и постепенно желание стать самой великой королевой прочно проросло в ее маленьком сердечке.
Все было бы хорошо, если бы не одно досадное обстоятельство. Как это часто бывает с красавицами, которые слишком возгордились, день ото дня маленькая принцесса Фредерика становилась все более капризной. Часами она сидела перед огромным зеркалом в своей комнате, любуясь белым лицом, розовым румянцем на щечках, тонкими бровями и густыми каштановыми волосами. Две фрейлины по утрам осторожно расчесывали золотыми гребнями ее волосы, и не дай бог выдернуть нечаянно хотя бы один волосок с ее головы! Десятки самых роскошных нарядов примеряла капризная девочка, прежде чем давала согласие надеть один из них. Маленькая принцесса так любила свое отражение в зеркале, что не хотела никого видеть вокруг. Заведя ключиком музыкальную шкатулку, Фредерика вертелась перед зеркалом, приподнимая немного подол юбки и делая грациозный реверанс, она томно подавала руку для поцелуя воображаемому кавалеру, или обмахивалась веером из павлиньих перьев. Прогуливаясь в карете по улицам города, принцесса-гордячка даже отворачивалась от окошка, чтобы не видеть лица других людей, которых она считала совершенными уродами.
Король с королевой безумно любили свою дочь, но часто говорили между собой, как сделать так, чтобы принцесса стала добрее к людям.
Однажды прекрасной весенней порой, когда все деревья в королевских лесах покрылись изумрудной зеленью, а соловьи лунными ночами наполняли тишину раскатистыми трелями, родители решили устроить бал в честь дня рождения Фредерики, и пригласили на него множество принцев и принцесс из соседних королевств, княжеств и графств. Маленькая принцесса, наверняка, найдет себе новых подружек и друзей.
Сколько суматохи и радостного ожидания вызвал во дворце королевский указ! Три дня и три ночи на дворцовой кухне горел огонь. Лучшие повара и кондитеры колдовали возле печей, запекая дичь и делая громадные торты. Сотни слуг превратили парадный зал в весенний лес: цветущие деревья были перенесены с корнями из лесу, целые поляны были разбиты то здесь, то там, а на них ремесленники установили качели и карусели. Дворцовый оркестр, не зная устали, разучивал самые модные танцы, чтобы юные вельможные особы вдоволь потанцевали.
Наступил назначенный день. С самого утра к королевскому замку подъезжали нарядные экипажи. В сопровождении гувернеров и фрейлин из них выходили принцы и принцессы, одетые в самые красивые платья и камзолы, в начищенных до блеска туфельках и башмачках, и чинно поднимались в огромный парадный зал, где играла музыка, а на столах в хрустальных вазах лежали сладости и фрукты. Церемониймейстер, постукивая жезлом о пол, громко выкрикивал титулы гостей, что придавало балу еще большую торжественность. С каждой минутой гостей принцессы Фредерики становилось все больше, и вот уже пестрое собрание загудело, как рой трудолюбивых пчелок в тесном улье. Все радовались приглашению и надеялись хорошо повеселиться. Веселый, счастливый смех вспыхивал то здесь, то там, но тут же умолкал: все с нетерпением ожидали появления принцессы Фредерики. Многие были наслышаны о ее красоте, и хотели хорошенько рассмотреть ее на балу, а если очень повезет, то и потанцевать с нею или даже подружиться.
Наконец, оркестр заиграл нежную и красивую мелодию, все смолкли. Растаяли последние аккорды музыки. Словно быстрая барабанная дробь послышался перестук каблучков. Это в зал шла принцесса. Гости низко поклонились и замерли, ловя глазами взгляд красавицы. Увы, наша Фредерика, едва войдя в зал и увидев собравшихся, тут же развернулась и пошла обратно.
Напрасно шедший за нею король попытался возвратить дочь в зал. Фредерика побагровела и резко ответила отцу, что с такими убожествами она не хочет праздновать день рождения! Какой конфуз испытали ее именитые гости, услышав эти слова! По залу пронесся ропот. Бал был расстроен, принцы и принцессы в замешательстве разъехались по своим княжествам и королевствам, и по всей земле поползли слухи о невежественной и гордой принцессе.
А Фредерика с того дня стала еще капризнее и заносчивее. Придворные с ног сбивались, чтобы угодить ей, старались предусмотреть любой каприз, но сделать это было так непросто! Бедный король не знал, что и придумать. Однажды, после очередной выходки Фредерики, он сидел в глубокой задумчивости в тронном зале, и чело его изрезали морщины. Даже объявление войны не могло бы заставить короля так напряженно размышлять. Дело в том, что король войну любил, его саксонские гвардейцы слыли лучшими воинами Европы. Король охотно отдавал своих солдат внаем соседним государям, что приносило в казну немалую прибыль, поскольку войны за новые территории или новые короны для тогдашней Европы были делом обыденным. Но и война, и охота, и езда на горячих скакунах уже не радовали короля! Как быть с нравом дочери, которую он любил больше жизни, король не знал.
В эту минуту в тронный зал осторожно вошел гофмейстер и сообщил о приезде в королевский дворец знаменитого алхимика и аптекаря из города Мейсена Иоганна Фридриха Беттгера. «Неужели, — обрадовался король, — ему удалось получить философский камень?! Наконец-то, у меня будет золота столько, сколько я захочу!» И на мгновение его лицо озарилось радостной улыбкой. Вид золота неизменно приводил короля в хорошее настроение. С помощью этого благородного металла могли осуществиться многие сокровенные мечты короля. А поскольку король очень любил мечтать, и очень любил золото, несколько лет назад он пригласил к себе знаменитого алхимика, поселил его в одном из своих замков и приказал доставлять господину Беттгеру для его опытов все, что он попросит. Слуги со страхом и отвращением ловили для алхимика летучих мышей и болотных лягушек, лесных ящериц и краснобрюхих саламандр. Десятки повозок свозили со всех концов Саксонии землю, камни, песок и глину. Алхимик скрупулезно заполнял ими небольшие ящички, на которые собственноручно прикреплял таблички, откуда прибыла эта земля. Господин Беттгер был человеком очень педантичным, во всем ценил порядок и строгий учет. Несколько толстых конторских книг он заполнял своим мелким крючковатым почерком, который, казалось, мог прочесть только он сам. День за днем он вел дневник своих опытов. Иногда Иоганн Фридрих приглашал для беседы и консультаций знаменитого ученого барона фон Чирнгауза, владельца стекольного завода и такого же неутомимого исследователя, каким был и сам Беттгер. Кстати, именно барон посоветовал алхимику вместо погони за призрачным философским камнем заняться поисками новых секретов изготовления стекла, а заодно и попробовать создать искусственный гранит или, если очень повезет, то и фарфор. Уж больно дорог был китайский!
В подвале замка у Беттгера днем и ночью горел огонь, в котором аптекарь плавил металлы и добавлял в расплавленную огненную массу толченый порошок. Во время этого действа Фридрих доставал из своего сундука, закрытого на семь замков, старинный пергаментный фолиант и громко читал на тарабарском языке страшные магические заклинания. Эти записи древних алхимиков и магов он получил в дар от знаменитого магистра оккультных наук Ласкариса, который к тому же дал Иоганну и волшебный порошок, с помощью которого при свидетелях Беттгер обратил серебряные монеты в золотые. И вот теперь алхимик сидел и с нетерпением ждал, когда же простой свинец или железо превратятся в настоящее золото…
Однажды, дожидаясь, пока очередная порция железной руды переплавится в тиглях и превратится в огненную жидкость, для которой Беттгер уже приготовил несколько добавок, алхимик, вняв совету фон Чирнгауза, шутки ради истолок в ступке комочки белой глины, полевого шпата и кварца, ссыпал все это в свободный горшочек и отправил в печь. Каково же было его удивление, когда на утро он обнаружил, что в горшочке застыла белая, прочная и блестящая масса, так удивительно похожая на китайский фарфор! Еще две недели понадобились для того, чтобы, наконец-то, всякий раз получалась одна и та же масса. И Фридрих Беттгер понял, что поймал свою птицу счастья за белый хвост. Тут же велел он подавать упряжку и помчался в Дрезден, прямо к королю. Как только король услышал об алхимике, он сел на трон, приосанился и приказал привести к нему господина Беттгера.
Алхимик вошел в тронный зал и низко поклонился королю.
— Скорее же, мой добрый Иоганн Фридрих! — воскликнул король. — Обрадуй своего господина!
Тот еще раз низко поклонился и протянул королю небольшое серебряное блюдо, покрытое тонким шелковым платком. Король нетерпеливо сдернул платок, и вздох разочарования вырвался из его груди. На блюде вместо слитков золота белели какие-то обломки белого кирпича.
— Как ты смеешь обманывать меня, — закричал рассерженно король, и бедный аптекарь лишь глубоко втянул голову в плечи. Господин Беттгер слишком хорошо знал крутой нрав короля.
— Это… Это… Это больше, чем золото, ваше величество, — едва слышно проговорил он. — Это лучше, чем философский камень!
— Я велю казнить тебя! — не унимался король. — Стража! Дюжие гвардейцы подбежали и схватили бедного аптекаря. Он выронил блюдо, и кусочки кирпича с грохотом упали на пол. Король невольно вздрогнул и, поглядев на обломки, подумал, что старик пришел к нему неспроста.
— Постойте! — приказал он страже, и те послушно остановились. Величественным жестом король указал на белые куски и спросил у трясущегося от страха Фридриха: — Так что же это такое, что дороже золота? Алхимик проворно вырвался из рук стражников и подбежал к сидевшему на троне королю.
Склонившись над монархом, он едва слышно сказал: — Это… фарфор, ваше королевское величество. Мне удалось раскрыть секрет китайского фарфора. Король подозрительно посмотрел на него, затем приказал удалиться подданным, которые с любопытством взирали на белые куски, все еще лежащие на полу. Оставшись с господином Беттгером наедине, король попросил подать ему один из кусков и рассказать обо всем по порядку.
Глава вторая
Великая китайская тайна
Иоганн Фридрих Беттгер был человеком большой учености и достаточно умным для того, чтобы сообразить, что даже самому могущественному королю не нужно раскрывать величайший секрет. На протяжении нескольких веков далеко на Восток, в древнюю и загадочную страну Китай, отправлялись купеческие караваны со всего света. Но покупая вазы, статуэтки и блюда, ни один из них не переступил порог мануфактуры, где фарфор делали. Китайский император хранил эту тайну от чужестранцев, как самый большой государственный секрет. Смельчаков, попытавшихся подкупом или хитростью, а то и силой добыть заветные сведения, ожидала мучительная смерть. Купцам оставалось лишь за баснословные деньги покупать драгоценный товар, чтобы затем с большими предосторожностями вывозить тончайший фарфор на рынки Европы. Роскошные вазы не стыдно было преподнести в дар самому королю, и случалось так, что за понравившуюся безделицу монархи велели выдать вдвое, а то и втрое больше золота, чем весили изделия.
Государи и их королевские дворы, все больше любившие роскошь, оценили красоту и легкость изящной фарфоровой посуды, громадных расписанных напольных ваз и причудливых статуэток.
Алхимик Беттгер решил, что с короля будет довольно и половины правды. И он сказал, что формула фарфора достаточно сложная, чтобы ее можно было объяснить, потому что только при помощи многих заклинаний и магических обрядов великие мудрецы древности, которых он вызвал из небытия, открыли ему эту формулу. Они пригрозили страшными мучениями всякому, кто попытается выведать, хотя бы и силой, этот секрет. И показал монарху какой-то клочок бумаги, испещренный непонятными знаками.
Король покосился на бумагу, в которой ровно ничего не понял, и отвел руку алхимика. К чести короля, он слишком любил реальную жизнь и мало интересовался мистикой, а потому поверил на слово господину Беттгеру и повелел в окрестностях Мейсена в пустовавшем замке Альбрехтсбург открыть мануфактуру, в которой, соблюдая полную секретность, будут делать фарфоровые изделия. Все руководство он отдал в руки Беттгера, потребовав в кратчайшие сроки изготовить пробную партию фарфоровой посуды.
Обрадованный таким невероятным поворотом событий, доктор Беттгер пообещал показать королю свою лабораторию и те фарфоровые статуэтки, которые он смог слепить. — Из меня, правда, никудышный скульптор, ваше величество, — стал извиняться алхимик. — Но зато я могу теперь делать фарфора столько, сколько будет угодно вашему величеству!
— Не беспокойся, Иоганн Фридрих, — ответил ему обрадованный король, — у меня много художников, которые будут работать под твоим началом. А у тебя будет много работы и много денег.
Аудиенция была закончена, аптекарь Беттгер уже начал было пятиться назад, чтобы с облегчением покинуть тронный зал, в котором чувствовал себя немного неуютно, и тут короля осенило. Он обернулся назад, где стояла высокая китайская ваза, почти в человеческий рост. Полосатый тигр, который был на ней нарисован, готовился прыгнуть на дикую серну. Но спрятавшийся в густой листве охотник уже натянул тетиву лука, направив на зверя острую стрелу.
— Иоганн Фридрих, — с торжеством в голосе сказал король, — к Рождеству ты должен сделать мне большую куклу для моей дочери!
— Куклу, ваше величество?! — переспросил удивленно Беттгер. — Но я не делаю кукол…
— Ты сделаешь ее и доставишь ко мне во дворец в канун Рождества, или…
Король мог бы и не продолжать, поскольку каждому было известно, что значило ослушаться его приказа. Вздохнув, бедный алхимик, воспрянувший было духом, втянул голову в плечи и побрел из тронного зала.
Дело в том, что алхимик Беттгер не соврал своему королю: он и в самом деле был плохим художником и плохим механиком. Для мейсенской фарфоровой мануфактуры ему в помощники король прислал самых лучших художников. Они тоже поселились в Мейсенском замке, и с утра до ночи разрисовывали фарфоровые заготовки. И вазы, и блюда, и фигурки людей и животных. Разрисованные изделия доставляли в подвал к мастеру Беттгеру, который самолично обжигал их в печи, покрывал прозрачной глазурью и снова обжигал. И уже готовые фарфоровые вещи, остывшие и упакованные в специальные ящики, доставляли в королевский замок.
Тайну открытого им фарфора господин Беттгер охранял пуще зеницы ока! Но когда король поручил ему сделать фарфоровую куклу для принцессы Фредерики, алхимик чуть не умер со страху. Он не знал, что делать. Конечно, различных животных и фигурки людей его мануфактура делала сотнями. Их разрисовывали с таким мастерством, что издалека могло показаться, что вы видите обыкновенных жителей Саксонии, или заморских арабов, негров или китайцев. Но чтобы изготовить куклу, которую смогла бы принять капризная принцесса… И чтобы она хотела с нею играть дольше пяти минут…
Однако, бог милостив к ищущим. И пока Фридрих ехал не спеша домой, ему в голову пришла здравая мысль. Он вспомнил своего друга детства, Готлиба Иеронима Фервезиуса, который стал механиком и часовым мастером. По сведениям, доходившим до Беттгера, мастер Фервезиус теперь жил в Швейцарии и был великолепным часовщиком. Иоганн Фридрих написал большое письмо своему товарищу и попросил его о помощи. Адресовав письмо в гильдию часовщиков, Беттгер начал терпеливо ждать ответа. И какова же была его радость, когда однажды вечером к нему в дверь громко постучали. Он запер на замок свой потайной сундук, убрал со стола все, что могло указать на фарфоровое производство, и только после этого отворил дверь.
В позднем госте с большим трудом он узнал своего товарища. В руках у Готлиба был тяжелый ящик, за спиной на широких кожаных ремнях был еще один, скорее всего, с инструментами. Старинные друзья обнялись и принялись расспрашивать друг друга обо всем, что произошло с ними за эти годы. В доказательство своего мастерства, господин Фервезиус преподнес Беттгеру золотые часы, с боем и вечным календарем. Расчувствовавшись, алхимик открыл свой заветный сундучок и подарил Готлибу замечательную фарфоровую табакерку, расписанную сценками из жизни античных героев.
Задумчиво глядя на табакерку, Фервезиус вдруг уронил слезу из глаза. — Что с тобою? — взволнованно спросил Беттгер.
— Одинокий я на белом свете, — печально ответил механик. — Половина жизни ушла на совершенствование в мастерстве и поиски абсолюта. Я сделал дивные вещи, но что с того, я отдал их другим! Я стремился к бессмертию с помощью механических приборов, и оказалось, что мои творения могут воздействовать на кого угодно, только не на самого творца… Алхимик изумленно уставился на товарища.
— Странное дело, — хриплым голосом вдруг заговорил и Фридрих, — мы с тобою шли разными путями к одной цели. Я искал философский камень, чтобы обеспечить себе бессмертие и неисчислимые богатства. Я научился получать золото из ртути, но не стал ни богаче, ни счастливее. Давай-ка лучше ложиться спать, пока мы совершенно не раскисли, как белая мейсенская глина под проливным дождем. А утром придет другой день, и все окажется не таким уж печальным!
На следующее утро мастер Фервезиус вытащил из своего ящика какие-то странные железки, шестеренки, пружинки, длинные тонкие стержни, небольшие кузнечные меха, столь изящно сделанные, словно и не для кузницы были предназначены.
— Что это? — удивленно спросил мэтр Беттгер своего товарища.
— Это жизненная сила для твоей будущей куклы! — с гордостью ответил Фервезиус. — Когда-то давно, наряду с изготовлением часов, я увлекался конструированием механических игрушек. Сначала это были музыкальные аппараты, которые наигрывали несколько мелодий. Но это мне быстро наскучило. И тогда я стал выдумывать птиц и зверюшек, которые могли махать крыльями или качать головой. Их охотно покупали для рождественских подарков зажиточные горожане. И это мне приносило неплохой дополнительный доход. А потом я узнал, что есть механик во Франции, который делает большие движущиеся куклы. И я сделал несколько таких игрушек, превзойдя самого себя. Мои куклы были как живые. Они могли двигаться, как люди, и делать все то, что делаем мы с тобою. Я приладил небольшие меха, и после этого кукла смогла издавать звуки. Органный мастер специально для меня сделал механическое горло, в которое я подавал воздух, и кукла могла не только говорить, но и петь! Временами мне казалось, что я уподобился самому богу, потому что производил искусственных людей — гомункулусов. Но, как это часто случается с людьми, которым завидует и чернь, и знать, на меня ополчилась церковь. Святые отцы посчитали, что я знаюсь с самим Сатаной, если произвожу механических человечков. И, наверное, довелось бы мне гореть на костре святой инквизиции, если бы не твое письмо.
Как же обрадовался господин королевский алхимик! Сколько раз его неуемный характер ставил на грань жизни и смерти самого Беттгера, и лишь чудо помогало ему избегнуть худшей участи. К тому же, беглец Фервезиус – это было самое лучшее, что можно было придумать в этой ситуации. Ради покровительства короля Саксонии он будет делать все, о чем попросит Беттгер…
Обрадованный королевский алхимик тут же принялся за работу. Закрывшись на щеколду в своем подвале, он долго выбирал самую белую, особую глину, именуемую каолином. Затем добавил в нее все необходимые вещества, как при производстве фарфоровых ваз, и вызвал к себе целую бригаду мастеров. Все, что стало происходить в замке, больше напоминало анатомический театр. Скульптор принялся лепить голову будущей куклы, мастера попроще делали руки, ноги, туловище. Их складывали на большой деревянный стол, густо засыпанный глиняным порошком. Механик Фервезиус придирчиво осматривал каждую деталь и, пока белая глина не застыла, делал необходимые изменения. Внутрь рук и ног он вставлял тонкие, но очень прочные металлические прутья и спицы с круглыми шарнирами, и проверял, насколько легко сгибаются ноги и руки в коленках и локтях, как двигаются фаланги пальцев на изящных ладонях. И только после этого передавал детали куклы фарфорщику. А доктор Беттгер бережно относил эти белоснежные руки-ноги к себе в подвал, там сушил глину, завернув ее в мокрое льняное полотно, стараясь, чтобы она не потрескалась. Только убедившись, что детали будущего фарфорового человечка достаточно просохли, алхимик отправлял их в огненную печь, где почти полсуток обжигал фарфор. Это действо было сродни великому таинству творения, так хорошо описанному в Библии, и старинные друзья, глядя на безукоризненные в своих пропорциях части будущего принца, очень гордились собственным мастерством.
Как только все было подготовлено, друзья приступили к сборке куклы. В полой груди мастер Фервезиус установил свой замысловатый механизм. Несколько сильных часовых пружин, заведенных особым способом, приводили в движение десятки часовых шестеренок. А те цеплялись за рычаги, и кукла начинала двигать руками. Два месяца ушло на отладку механизма. Зато, когда мастер Фервезиус закончил свою работу, Михаэль (именно так решили старые друзья назвать свое творение) умел делать все то же, что и человек. Он ходил, танцевал, играл на клавесине и даже пел! Придворные портные сшили будущему принцу гвардейский мундир, ювелир изготовил маленькие ордена, причем мальтийский крест оказался очень кстати. С его помощью можно было заводить пружинный механизм, чтобы кукла ожила. Надо ли говорить, что самый искусный скульптор изготовил голову принца, придав ей красивое выражение, скопированное с какой-то древней греческой скульптуры. Глаза куклы закрывались, а уста шевелились, как будто Михаэль и в самом деле мог разговаривать. Крохотный органчик, устроенный в шее куклы, издавал мелодичные звуки, у Михаэля оказался красивый и чарующий голос. Мебельщики сделали для фарфорового принца прекрасную коробку из красного дерева, обитую изнутри белым шелком. В ней он оставался на ночь. Все работы были закончены в канун сочельника, как раз к Рождеству.
Мы оставим на время ученого алхимика и его старинного друга в замке Альбрехтсбург близ Мейсена и перенесемся в древний Дрезден, в королевский дворец, где шли последние приготовления к Рождественским праздникам. Отпущенные королем на изготовление куклы несколько месяцев пролетели быстро. Отцвели деревья в королевском саду и созрели плоды на них, затем северный ветер сорвал с веток желтую листву, а вскоре и первый снег покрыл пожухшую траву. В домовой церкви королевской резиденции был устроен вертеп, в котором святое семейство в окружении быков и овечек радовалось рождению младенца Иисуса. Фигурки пастухов и волхвов стояли вокруг Девы Марии и преподносили свои дары ее божественному сыну. Свежесрезанные еловые ветви, украшенные бумажными цветами и блестящей мишурой, придавали вертепу праздничный вид. И вот наступило Рождество.
Глава третья
Славный принц Михаэль
После торжественной мессы в домовой церкви все королевское семейство в окружении многочисленной свиты направилось в большой зал, где должен был с минуты на минуту начаться праздничный бал. Принцесса Фредерика шла рядом с торжествующим отцом и при каждом шаге вздыхала. Праздник не принес ей радости. Даже многочисленные подарки, которые, как она знала, дожидаются ее в зале рядом с большой украшенной свечами и разноцветными бантами елью, не могли обрадовать ее.
Фредерика вошла в зал и увидела под елью лежащие горкой на белом ватном снегу большие и маленькие коробки. Но не бросилась к ним, как бывало раньше. Король удрученно посмотрел на свою обожаемую дочь и едва заметно кивнул гофмейстеру. Заиграла бравурная музыка и вдруг мажордом громким голосом сообщил: — Его высочество принц Михаэль!
Музыка тут же стихла, и все услышали по-военному четкий стук каблуков. В распахнутой двери появился принц. Фредерика мимолетно посмотрела на него и позабыла обо всем на свете. Это был поистине ангел! В красном мундире саксонского гвардейца, перепоясанный васильковым кушаком, в белоснежных лосинах, в высокой шапке-гренадерке, принц шел прямо к принцессе Фредерике, четко печатая шаг. Его прекрасные золотистые волосы были заплетены в косичку и украшены алым бантом. Слева, у самого сердца горел ярко-красный эмалевый мальтийский крест, а на шее, на голубой муаровой ленте, поблескивал золотом и бриллиантами Орден Белого Орла, которым жалуют лишь принцев крови! Василькового цвета глаза выделялись на безупречной белизне лица принца. Легкий румянец придавал ему очарование молодости и отменного здоровья.
Принц подошел к Фредерике, четким движением снял гренадерку, слегка поклонился и протянул ей руку. И как только юная принцесса поднесла свою, Михаэль нежно поцеловал ее.
С той же секунды Фредерика влюбилась в принца Михаэля. Она даже не обратила внимания на то, что уста юноши были несколько холодноваты, ведь он наверняка ехал во дворец по морозу, мудрено ли было не замерзнуть.
— Я счастлив поздравить мою принцессу с Рождеством! — нежным голосом сказал принц. — Позвольте подарить вам, Фредерика, это украшение!
С этими словами принц вынул из кармана бриллиантовое ожерелье и осторожно надел его принцессе на шею. Сотни маленьких радуг вспыхнули внутри драгоценных камней.
— Благодарю вас, милый Михаэль! — взволнованно произнесла принцесса Фредерика и присела перед своим кавалером в книксене. — Вы танцуете?
— Конечно, дорогая Фредерика! Какой танец вы выбираете?
— Менуэт! — ответила принцесса, подала Михаэлю руку, и они пошли в центр зала. Оркестр заиграл чудную мелодию и наша очаровательная пара начала танцевать, и вскоре к ним присоединились другие гости короля. А сам король с королевой умильно смотрели на дочь и украдкой вытирали счастливые слезы.
— Я до последнего дня не верил, что этой хитрой бестии Беттгеру удастся сделать такую куклу, — тихо проговорил король, склонившись к королеве.
— Однако, посмотри, как радуется наша Фредерика!
Принцесса кружилась в танце, задорно смеясь, и не сводила восхищенных глаз с Михаэля. В нем было все, чего она так ждала: гвардейская выправка, ангельское лицо, безукоризненные манеры, приятный голос. И принц тоже смотрел на Фредерику своими бездонными голубыми глазами и улыбался своей юной даме. Увидев счастливой свою принцессу, придворные и гости короля тоже радовались празднику, веселились до самой ночи!
С той минуты принцесса Фредерика целые дни проводила с принцем Михаэлем. Каждое утро, как только принцессу причешут и оденут, она выходила из спальни и встречала принца. Они проходили в небольшую гостиную, в которой был накрыт столик для завтрака. Маковые крендели и марципановые зайцы, кофе в высоком фарфоровом кофейнике, варенья и джемы в хрустальных вазочках.
Принцесса приглашала и принца попить с нею кофе, но он всякий раз отказывался, ссылаясь на то, что уже позавтракал. Потом они играли. Принц знал несколько карточных игр, с удовольствием научил играть Фредерику, и они весело смеялись во время игры, потому что никто не хотел проигрывать. После обеда, когда погода была хорошей, принц с принцессой ехали кататься. У Фредерики были маленькие серебряные сани, в которые конюхи запрягали низкорослую пони, и маленькая лошадка резво трусила по заснеженным улицам Дрездена. Принцесса укутывалась в белоснежную шубку, а Михаэль только накидывал на плечи меховую накидку. И неизменно отвечал принцессе, что ему рядом с нею никогда не холодно.
Они вместе читали книги. Вернее, читала Фредерика, а Михаэль сидел рядом и внимал ее чудному звонкому голосу. В такие минуты его глаза были еще голубее, а лицо становилось неподвижным. Как только Фредерика уставала, принц подходил к клавесину и принимался играть самые модные пьесы. Он их знал не очень много, но игра его была безукоризненна. И принцессе никогда не надоедало слушать по несколько раз одни и те же песенки.
Быстро пролетали зимние дни. Принцесса так подружилась с принцем Михаэлем, что позабыла обо всем на свете. Она привыкла к нему так, как привыкает человек к своим родителям. Михаэль был ее советчиком со всех делах. Он с неизменной милой улыбкой выслушивал ее большие и маленькие тайны, и никогда никому не выбалтывал, о чем узнал. Как ценила Фредерика эти минуты, когда они оставались наедине, делились сокровенными мыслями, играли, читали и музицировали! Лишь после ужина принцесса прощалась с Михаэлем, прося его завтра прийти пораньше.
Незаметно бежали короткие дни, недели и месяцы. Растаял снег, деревья покрылись молодой листвой, и снова приблизился день рождения Фредерики. Король с королевой, глядя на дружную пару, радовались, что для дочери нашлось такое чудесное развлечение. Однако, следовало бы загладить конфуз, который случился в прошлом году, когда принцесса пренебрегла своими гостями. Король решил снова устроить бал. Узнав об этом, принцесса Фредерика пришла в настоящий восторг. Она побежала в свою маленькую гостиную, где ее чинно дожидался Михаэль, и радостно объявила:
— Будет бал в мою честь! Наконец-то я смогу познакомить тебя с нашими соседями, принцами и принцессами. Мы с тобою будем танцевать всю ночь!
Принц Михаэль галантно склонил голову, принимая такое предложение. Его голубые глаза светились счастьем.
Глава четвертая
Бал во дворце
Вся следующая неделя у принцессы Фредерики прошла в суматошных сборах. Десятки портних снимали с нее мерки, купцы привезли с восточных стран тонкие шелковые ткани самых красивых расцветок, и бедная Фредерика не знала, на чем остановить свой выбор. Она хотела было пригласить верного рыцаря Михаэля и спросить совета у него, но главная фрейлина чуть не задохнулась от возмущения:
— Ваше королевское высочество! Мы не можем допустить в ваши личные покои постороннего!
— Ну, что ж, мой милый Михаэль! — беззаботно проговорила Фредерика. — Придется тебе потерпеть до начала праздника.
Три новых платья пошили принцессе к балу в честь ее дня рождения. И еще прелестную амазонку для катания верхом. Фредерика удивилась этому необычному наряду, ведь она каталась на маленькой пони только в экипаже или на санках. Но с большим удовольствием примерила маленькую шляпку с длинным шлейфом, которая удивительно шла к ее длинным волосам. Повертевшись перед зеркалом, принцесса, наконец, закончила все примерки и пошла к себе.
Принц Михаэль сидел в ее гостиной, и на его лице не было ни неудовольствия, ни раздражения столь долгим отсутствием Фредерики. Он смотрел на дверь, и едва принцесса радостно вбежала в комнату, встал со стула и посмотрел на подружку.
— Ах, Михаэль, Михаэль! — радостно защебетала принцесса. — Жаль, что я тебе не могу ни о чем рассказать! Но ты обо всем узнаешь в свое время! Пойдем гулять в сад! Сегодня такой чудесный день!
Принц с готовностью кивнул ей, одернул мундир и надел красную гренадерку. Протянув руку Фредерике, он повел ее в сад. Радостное возбуждение не давало принцессе следовать с кавалером чинно, как предписывал дворцовый церемониал. Оставив Михаэля, она бросилась срывать цветы, подносила их к лицу и долго вдыхала тонкий аромат. Принц смотрел на нее таким проникновенным взглядом, что со стороны могло показаться, будто фарфоровая кукла и в самом деле влюблена, будто у него в груди вместо стальной пружины бьется настоящее человеческое сердце. Но никто во дворце не знал, что как только Фредерику вечером уводили в спальню, принц Михаэль шел вслед за придворным механиком, который помогал ему лечь в деревянную коробку, специально изготовленную по росту Михаэля. Механик, а это был ни кто иной, как сам господин Фервезиус, относился к фарфоровой кукле, как к своему ребенку. Он осторожно расстегивал пуговицы на мундире, снимал мальтийский крест, у которого с обратной стороны был длинный замысловатый винт. На груди принца, там, где у людей бьется горячее сердце, было крохотное отверстие. Механик вставлял в него винт и крутил его особым секретным способом, и кукла выключалась на ночь.
А рано утром, когда во дворце только просыпалась прислуга, механик снова приходил к Михаэлю, заводил его механизм и помогал принцу выбраться из ящика. Поправив мундир, сменив белоснежные перчатки и начистив до блеска щегольские сапожки, Готлиб Иероним Фервезиус уходил, оставив принца дожидаться сигнала о пробуждении принцессы Фредерики. Никто не знал, каким образом появился на свет принц Михаэль, и в чем был его главный секрет. Лишь король с королевой обладали этой тайной. А господин Фридрих Беттгер, королевский фарфорщик, даже в мыслях не имел когда-либо заявить свои права на фарфорового принца. Его создателем он и был, и не был.
Вот и наступил назначенный королем день бала. Как и год назад, ко дворцу стали прибывать экипажи. Прошлогоднее оскорбление, которое так жестоко нанесла Фредерика своим гостям, понемногу забывалось. Соседей саксонского короля привлекала и красота принцессы Фредерики, и необыкновенный принц, живущий в королевском замке. Слух о его дивной красоте, безупречных манерах и разносторонних талантах быстро разнесся по городам и весям, и, как часто бывает, начал обрастать выдумками. Поговаривали, что это племянник прусского короля, которого прочат в женихи саксонской принцессы, дабы укрепить могущество и без того воинственной Пруссии. Иные утверждали, что холодный принц прибыл из далекой Московии, где много снега и льда, в благодарность за помощь саксонского государя русскому царю в борьбе со шведским королем. И то, и другое соображение было очень похожим на правду, ведь саксонская гвардия была одной из лучших армий в Европе, а Михаэль, как все уже знают, носил красный мундир гренадера…
Однако, поспешим, ведь бал начинается. Фредерика вышла из своей комнаты в тончайшем белоснежном платье.
— Как невеста! — воскликнула восхищенная королева, увидев дочь.
— Она стала еще красивее! — вполголоса добавил король, разглаживая усы.
Принц Михаэль промолчал, лишь галантно склонил голову и предложил Фредерике свою руку. Так они и вошли в ярко освещенный зал, где сотни любопытных глаз испытующе посмотрели на них. Юные и красивые принц и принцесса были парой на загляденье! Ее платье выгодно оттенял алый мундир Михаэля, темные волосы Фредерики контрастировали с пшеничной косичкой принца.
Зазвучала музыка, они вышли на середину зала и начали первый танец. Как легко и грациозно двигались принц и принцесса, как манили они гостей присоединиться к танцам. И словно по мановению волшебной палочки, все разом пустились в пляс! Когда гости вдоволь повеселились, король предложил всем выйти на площадку перед дворцом. И тут стало понятно, для чего Фредерике пошили атласную амазонку — конюшие держали под уздцы чистокровную арабскую лошадь. Черная, как ночь, она нервно била копытами, встряхивала роскошной гривой. Тонкие ноги так и норовили ускакать далеко-далеко!
— Я сейчас же хочу кататься! — закричала принцесса Фредерика, радостно хлопая в ладошки. Она уже позабыла о том, что во дворце идет бал, что вокруг полно гостей, что сама она еще ни разу не сидела на большой лошади. Отец стоял рядом с принцессой и улыбался. Ему понравилось, что Фредерика оценила такой чудесный подарок. Сам король безумно любил лошадей, был прекрасным наездником, и теперь радовался, что его красавица-дочь может составить ему компанию на загородной прогулке. Лишь принц Михаэль грустил. Он не ездил на лошади, к тому же, ему не понравилось, что Фредерика вдруг напрочь позабыла о нем. Если бы он мог плакать, его голубые глаза уже были бы полны слез. Увы, принцу оставалось лишь смиренно стоять посреди всеобщего ликования и бесстрастно смотреть, как принцесса осторожно подает своей лошадке белоснежный кусочек сахара.
— Как ты хочешь назвать ее? — спросил король.
— Ночкой, — сразу же ответила Фредерика. — Посмотри, как она черна! Как будто небо в осеннюю пору.
— Славно придумано! — согласился король. И приказал конюшим: — Отведите Ночку в стойло, а завтра мы будем обучать принцессу!
Все возвратились в зал, но прежней безмятежности уже не было. Фредерика была несколько рассеянной, отвечала невпопад и поминутно переспрашивала, понравилась ли гостям ее лошадка.
Вскоре бал закончился, гости разъехались, принц Михаэль дождался, когда Фредерику переоденут, чтобы поиграть для нее или пусть принцесса почитает вслух. Но та раздраженно ответила, что очень устала от танцев и хочет хорошо отдохнуть, потому что завтра ей предстоит обучение верховой езде на самой настоящей арабской лошади. Вызвали механика Фервезиуса. Он тронул принца Михаэля за руку, и тот послушно попрощался со своей подружкой и вышел из ее комнаты.
В своей комнатке принц послушно улегся в ящик, подождал, пока старик заведет его пружину, и стал прислушиваться к тихим звукам, которые раздавались в его фарфоровой груди. Там размеренно гудели многочисленные шестеренки, отсчитывая какое-то свое, неведомое никому постороннему время. Голубые глаза глядели в темный потолок, и трудно было сказать, ждал ли утра Михаэль или ему было безразлично это течение времени. Он привычно лежал без сна до того часа, пока снова в комнатку войдет механик, чтобы поднять принца из ящика и включить его механизм.