«Когда оживает фарфор»

"Когда оживает фарфор"

Давным-давно правил в Китае могущественный император. Жил он в
громадном дворце, окруженном высоким забором. Вооруженная стража никого не пропускала внутрь двора. Только один раз в году широко распахивались окованные железом и богато разукрашенные ворота. И тогда, не смея поднять глаза на божественного императора, подданные со всей Поднебесной (а так называли древний Китай!) подносили своему властителю украшения из золота и серебра, драгоценных камней и прекрасного жемчуга. Самые красивые меха диких зверей падали к ногам императора. Сильные воины дворцовой стражи приводили на императорский двор неукротимых скакунов, едва сдерживая их горячий нрав. А в золоченных клетках со всего подлунного мира привозили певчих птиц, чтобы услаждать слух великого владыки. Жадно ловили придворные каждое движение своего господина. И если император на чем-нибудь немного задерживал свой взгляд, ликовали, ибо нравилась вещь богоподобному! Казначей вместе с начальником дворцовой стражи
относил их в императорскую сокровищницу. А то, что меньше нравилось правителю, император щедро дарил своим приближенным. Губернаторы провинций и военачальники в такие дни загодя приезжали в императорский дворец и терпеливо ожидали торжественного приема.

"Когда оживает фарфор"
«Когда оживает фарфор»

В те времена, о которых мы рассказываем, в одной живописной долине стояла богатая деревня. Жители деревни слыли искусными
ремесленниками и трудолюбивыми крестьянами. Полноводная река,
текущая по долине, щедро поила рисовые поля. Рыбаки, отправляясь на небольших лодках, никогда не возвращались без богатого улова. Густые леса, окружившие долину, изобиловали дичью и птицами. Меткие лучники били дикого зверя, ставили хитроумные капканы или набрасывали на деревья невидимые сети для ловли пернатых. В дальних горах находили железную и медную руду. Кузнецы и гончары селились неподалеку от домов угольщиков, потому что и тем, и другим нужен был уголь. Его делали, сжигая в особых печах заготовленные в лесу деревья. На другом конце деревни стояли дома ткачей и скорняков, которые одевали и обували соседей.
Семьи в деревне были многочисленные. Сыновья и дочери наследовали ремеслу родителей, перенимали от них мастерство и рабочую сноровку. И каждый род был при своем деле, и для каждого товара находился свой
купец.
На самой окраине деревни стояла убогая хатка вдовы гончара. Единственный сын ее трудился с утра до ночи, чтобы прокормить мать и самому как-то свести концы с концами. Ведь в наследство от рано умершего отца ему достался лишь гончарный круг, дряхлая тележка для дров да плетеная из ивовых прутьев корзина, в которой
юноша приносил домой глину.


Как водится у китайцев, отец с матерью при рождении выбрали сыну звучное имя Суньлин, что означало «сосновый лес». И как в лесу полным-полно деревьев и дичи, так и сыну они желали изобилия и счастья. Вот только желание родителей все никак не исполнялось. Ни богатства в доме, ни счастья у молодого Суньлина не было. Раз или дважды в неделю, с рассветом, положив в корзину горшочек с uорсткой вареного риса и кувшин с чистой водой, Суньлин отправлялся через лес к дальнему озеру. Здесь на берегу он нашел вязкую красную глину, из которой хорошо лепилась посуда. Юноша наполнял корзину, прикрывал глину мокрой тряпицей, чтобы она не высыхала на палящем солнце, и относил домой. А дома он садился за гончарный круг и, негромко напевая немудреную песенку, принимался лепить из глины кувшины, горшки с широким горлом, глубокие миски и мелкие тарелки. Если глина оставалась, Суньлин старательно мастерил из нее птичек. Да не простых, а певчих. Если подуть в нее, то свистулька издавала мелодичный звук. Приноровившись к этой затее, юноша догадался сделать в игрушке несколько дырочек. Зажимая их пальцами, Суньлин мог сыграть простенькую мелодию, как на флейте. Его свистульки охотнее всего покупали родители своим детям. За то время, пока Суньлин возился с глиной, его мать успевала истопить большую печь. Суньлин складывал вылепленные и немного просохшие под жарким солнцем горшки, миски, чайники, чтобы обжечь их и сделать прочными и звонкими. А на утро, вынув из печи остывшие поделки, сын
вместе с матерью впрягались в тележку, выстланную рисовой соломой, и везли свой товар на рынок, где старались продать его, чтобы купить немного еды. Если день был удачным, и все горшки продавались, им хватало денег на рыбу или кусок мяса, и тогда у них в доме был небольшой праздник. Правда, случалось это не так часто, как хотелось бы вдове и ее горемычному сыну. Поэтому чаще всего они, уставшие и едва заморившие голод, ложились на тростниковые циновки и забывались крепким сном. Так шли дни за днями, а счастье бродило где-то далеко от дома вдовы гончара…


Однажды Суньлин, набрав целую корзину глины, присел под могучей
сосной отдохнуть. Прежде, чем съесть свой скудный обед, он вынул из кармана свистульку и, закрыв глаза, принялся наигрывать, подражая трелям соловья. В лесу стояла редкая тишина и соловьиное пение разносилось далеко окрест……

"Когда оживает фарфор"
«Когда оживает фарфор»

А что было дальше — Вы можете прочитать в полной версии книги…